«Боже мой, Боже мой… для чего Ты меня оставил?» Для чего Ты оставил меня на этой Земле?

... чтоб я всё это знала?

Боже мой, Боже мой… сколько тяжести и пепла, горя и разочарования…

Боже мой.

Не покидай меня, прошу, не покидай всех тех, кто (и так) покинуты…

Их оставили на входе в Рай.

Их «наградили» всеми красотами земли и полномочиями. Они были как великий остров–корабль посреди самого огромного на Земле моря; они принимали в себя Божье, но – самое лучшее. Ибо так устроил Господь; Он позволил им это

с той целью, чтоб они «осеняли», и издалека было бы видно, где есть прибежище путнику и кров странствующему.

Им несли самое лучшее.

И они входили в самое лучшее: по праву силы, по праву знаний.

Они были укрыты от всего: от невзгод и печалей, нехваток и недоимок; их не касалось почти ничего на этой земле: у них была власть (практически безграничная), они знали все мысли и помыслы.

По праву силы, по праву власти.

И они стояли на самой вершине: не было места, откуда бы не было их видно, видно всем; всем, без исключения.

Они не пахали и не сеяли, не жали и не ждали дождя: всё, что было нужно для жизни, им приносилось и доставлялось.

Задача была почти что одна: восславить своей жизнью Того, Кем мы все живы.

И ещё: « И заключу с ними завет мира, завет вечный будет с ними. И устрою их, и размножу их, и поставлю среди них святилище Мое на веки.
И будет у них жилище Мое, и буду их Богом, а они будут Моим народом»  (Иез. 37:26, 27)

Не было намерения «обирать» людей на жертвы… было намерение – стремить (направлять) их (людей) к Раю и к Богу.

Но… подходящие и приближающиеся (а таких во все времена было множество) видели сего Херувима (выше всех поставленного), видели красоту и мощь его.

И приносили то, что было Богом велено, чтобы дом Его ни в чём не знал недостатка.

Приносили

и к ногам складывали.

Но «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» (Иер. 17:9): «испорчено» торговлей;

торговля – это обмен.

Но что за обмен, если нет мерила? Если ты (мне) – «нежнейший шёлк» в рулонах, а я (столь необходимое тебе) – «железо» в корзинах…

то как померить нам твою и мою «прибыль»? и «не прогадали ЛИ» мы? Не «продешевили ЛИ»?

Но сделки совершались, а червь сомнения всё возрастал и увеличивался: «не продешевил ЛИ я?»

И когда приходили «топтать дворы», которые были тщательно и чисто до этого прибраны,

… хотя нужно было (всего лишь) входящих научить:

                                                                научить жертвовать.

Жертвовать не Тому,  Кто итак ни в чём не нуждается, а тому, кто (допустим) рядом.

И если тебе нужно что-то,

а выхода из ситуации не видно,

то ОТДАЙ тому, от кого ждёшь милости, что-то СВОЁ (и тебе самому без конца нужное).

                                                                             (хоть и не факт, что получишь желаемое).

Тогда дай ещё больше; «оторви» от себя кусок ещё больший и дай тому, от кого зависишь:  дай ему то (и столько), чтобы он обратил на тебя своё внимание и повернулся к тебе, и проблема твоя  решилась БЫ: ДАЙ ЕМУ!

Дай тому, от кого зависишь;

нет того, чего нельзя «купить», просто, у всех (и каждого) – своя «цена»: одного купишь «хлебом» (ибо голоден), другого – лаской (ибо нуждается), третьего – обещанием власти (ибо хочет и ищет этого); нет того, у кого не было бы «своей цены» («Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков» 1 Кор. 7:23)

Жертвовать: платить с избытком тому, у кого есть тебе необходимое.

Но давать так много, чтобы «товар», тобой желаемый, достался именно тебе («Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить» 1 Кор.9:24)

Ибо от обширности торговли своей забыли, что торговали только Божьим.

Ибо нет ничего на Земле, что было бы не от Бога.

И сын Авраама, который едва  не был принесён «Богу в жертву», тоже был Божьим (изначально), и поняли (многие) главное: даже дети, якобы всем нам принадлежащие, сначала были во «чреслах» у Него, а потом уже – у нас (по «образу и подобию») и, если уж, и «заберёт» что у нас, то только по праву силы: по праву Отца.

                                                                              Ну, тут уже – кто в какого «Бога» верит…

А пока – о тех, кто «на входе» сначала спокойно принимал приносимое.

Ибо и входящие, и принимающие сначала исполняли веленое о себе.

А велено было научиться ЖЕРТВОВАТЬ по-честному.

Но не Тому, из Кого со временем сделали чуть ли не «злобного алчного монстра», а тому, кто придёт почти что следом за тобой:

пришёл «Вася»?

Принёс тебе «подарочек» за то, что ты окажешь  ему немного своего внимания (оторвёшься от своих дел и своей жизни);

«Вася» хочет (надеется и мечтает), что ты выслушаешь его и дашь ему  ценный (в его глазах) совет, ибо ты – мудр и к тебе приходят все; за это и «заплатит» тебе «Вася» (тем, чем может).

                   - А ты «берёшь» чем? «Борзыми щенками»? «А-а-а… давайте и их: авось, сгодятся!»

«Вася» ушёл.

Тут же открывается «дверь» и входит «Маня» (соседка Васи) и начинает «стучать» на Васю, что он («гад и негодяй!») третьего дня запустил к ней, к Мане, в огород свою «бесстыжую козу» и весь урожай зелёного горошка, о котором так радовалась Маня, был во мгновение ока «аннулирован» Васиной же козой («гадиной»)

                                                    И что делать было судящему?

… только что приходил Вася и «жалился» он совсем об ином, и не было в его речи ни слова ни о «Мане», ни о потраве козой её «горошка».

                                                   Что делать: как посудить?

Вася принёс положенное в таких случаях приношение.

И Маня принесла.

... и просит (в настоящий момент)  почти что «проклясть» Васю и его «козу» («итак приди, прокляни мне народ сей, ибо он сильнее меня...» Числ. 22:6)

ЧТО делать?

- Ну, хорошо, Мань; я что-нибудь «придумаю», я буду вечером  молиться Богу (ибо это - святая обязанность моя: докладывать Ему всё, что на Земле происходит) и «замолвлю» и за тебя словечко.

Чувствуете?

…коготок чувствуете?

                                                                          …«птичка» начинает «вязнуть» в жидкости…

… естественно, чтобы обратиться к Богу, нужно быть абсолютно чистым, безгрешным.

- А как тут будешь «безгрешным», если «двери не закрываются»? ...и все идут и идут со своими проблемами и со своими «ногами грязными» («не топчите дворов Моих» Ис. 1)

                                                    Зачем они все приходят?

- А зачем вы оставлены  наместниками на Земле сей? («Они должны учить народ Мой отличать священное от несвященного и объяснять им, что нечисто и что чисто». Иез.44:23 и далее: по тексту).

А вы?

ЧТО сделали вы из дома молитвы?

«Вертеп разбойников»?

Вы поставили на входах «весы» и измеряете каждого, туда входящего.

И, чем более беда (нужда, болезнь и боль) входящего, тем более он «должен» заплатить.

Но кому?

Господу никто из нас ничего дать не может, ибо не дети собирают имение для родителей, но родители – для детей, и у Господа столько всего «накоплено», что не использовать никаким поколениям живущих на Земле.

Так кому же нужно было приносимое?

Если я принесла в церковь горе…

… то те, кто стоит «на страже», должны были из этого «горя» отцедить всю «кровь» его, всё, на чём это (моё) горе «замешалось» и выросло.

А за мной входящий? …да, если мой «дар» (церкви) «подходил» к его ситуации, то церковь ОБЯЗАНА была отдать мной принесённое тому, кому оно жизненно нужно; не само «горе» (моё) отдать, а научение как не дожиться (не допустить) подобного в иных жизнях; «церковь» получала в этот момент то, что не горит, не гниёт, не продаётся и не покупается, то, что «воры не подкапывают» и украсть не могут ни при каких «раскладах» и ситуациях.

Она получила то, чего у неё не было (до прихода всех нас, страждущих) и быть не могло; неоткуда этому в церкви взяться: святая она, среди людей и нашей житейской грязи не живущая, поэтому (для этого) от нас и удалённая.

                                                   Что же могло было быть дальше?

Дальше – тот, кому помог мой печальный и жизненный опыт, по всем правилам и канонам ОБЯЗАН был вернуться в церковь, чтобы выйти из неё уже «с песнями и славословиями», ибо туда он принёс благодарность свою Богу за людей, Им поставленных, и ему (простому человеку, «Васе с грязными ногами») оказавшим помощь и спасение.

Он принёс им в дар какую-то «пару десятков яиц» (ибо это всё, чем может реально отблагодарить их), а ещё супруга завернула ему «в тряпочку» две «монетки» (всё, чем была семья сия богата).

Но?

Но!

Они получили спасение от какой-то своей, жизненной ситуации (а кроме церкви нам бы с ним, страждущим, нигде на этой земле и не встретиться), а церковь получила то, что позволило ей и дальше жить безбедно и праведно: она даже из нечистого извлекла бесценное и искомое..

Пока … пока кто-то, разжиревший от приношений, не стал тыкать «вилкой своей в котёл», где люди готовили жертвенное и не стал осквернять собой женщин, толпящихся пред воротами храма (1 Цар. 2:12-17)

Вот где беда истинная!

... вошёл туда тот, кому хода туда изначально не было; не было и не определялось.

Ибо предполагалось, что для чистых – всё чистое.

А человек осквернил себя, даже имея избыток.

И всего-то и надо было: раскрыть руку твою, и то, что у тебя в излишке, дать нуждающемуся: тому, у кого этого нету: «Делай добро и бросай его в воду: вернётся!»

Аминь, любимые! Аминь.