Давно это было; давно я «пришла в веру». А началось с посещений обычных собраний (на дому у одних людей). Это были муж и жена, и община их состояла почти сплошь из коренного населения того места, где служили. Мы же были там приезжими и разительно отличались от коренных хотя бы даже внешним видом. Попав туда, в ту среду, мне было трудно (не готова я была к такому «экскурсу»); местных мы видели каждый день, но не приближались к ним больше положенного, у них – свой мир и своя жизнь, у нас, приезжих – всё своё. Но мы были гостями на той земле и вести себя должны были соответственно. Хотя (точно знаю), у большинства приезжих отношение к местным было (всё же) как у любых колонизаторов: «мы - «над», а они – «под»… И вот волею судьбы я попадаю ни «над», ни «под», а ровненько «в ...» и нахожусь там. Я не одна, а в «компании» двух своих самых искренних друзей, да и под весёлым «присмотром» человека, который служил местным и был их пастором. Всего этого я в то время ещё не знала и не понимала, я видела только «пастора» - человека, мир которого в ту пору был для меня закрыт и огромен так же, как закрыта от понимания планета Луна, висящая прям над нами (мы её видим, но дальше этого познания почти любого из нас не распространяются). Так было и с сим служителем; он жил в среде местных, был им другом, наставником, и, видимо, всё это было давно и хорошо «отлажено», ибо местные души в нём не чаяли; он был искренне русским: совершенно (и безумно) голубые смеющиеся глаза, объёмные губы и небольшая русая бородка, скрывающая собой всегда находящийся в улыбке рот и (попутно) истинный возраст проповедующего. Мне казалось что для того, чтобы вызвать смех из этого человека, делать ничего не надо: смех просто дремал совсем рядом с его ртом и улыбкой. Говорил ли этот человек, думал ли, молчал – смех был всегда где-то рядом. И когда он начинал говорить, я больше (сначала) следила за губами, чем за смыслом; мне было непонятно: как среди всей этой почти серой и прессующей всех нас жизни, он ухитряется находить повод для искреннего смеха и использовать его? Проповеди его (а для меня это было почти что какой-то «тарабарской» грамотой) были густо пересыпаны смехом, и, когда говорил, вдруг вспоминал что-то (или «натыкался» на это «что-то» в мозге своём) и начинал весело смеяться. Сначала все молчали, но секунд через 20 смеялась уже основная масса собрания: развеселить местных людей особых стараний прилагать не надо: они – чисты и наивны, доверчивы, как взрослые дети, и изначально (наверное) открыты почти всему и всякому. Проповедника (пастора) звали Серёжей. Он был (сейчас мне кажется) огромен и чист. А тогда казался просто человеком, непонятным и …далёким от всего того, в чём жила и была я. Привели меня туда первый раз почти насильно: «уболтали» и заманили (чему сейчас я, по прошествии 12 лет неслыханно рада). Пастор веселил и проповедовал, а речь моя, между тем, не о нём. События моей жизни стали «тасоваться» несколько необычным для меня образом, как, возможно, бывает со многими, приходящими «в веру». Но через какое-то, совсем немногое время, я уже (иногда и) спешила туда, где был пастор Серёжа и местные. Не то что мне там становилось интересно, а что-то происходило в жизни, от чего «походы» в ту квартиру (где обитала община) становились мне нужными; я попадала в зависимость. Меня уже не смущали «местные» (многих из них я даже знала по именам и в лицо, мы улыбались друг другу и здоровались при встречах на улице). Лишь одно меня тогда сильно смущало: жена пастора. Её звали Женя. Она была несколько моложе меня, но совсем не такая, как я. И в этом сокрыто многое (но попытаюсь объяснить:
я находилась в ту пору на достаточном «верху», обладала определённой властью и (даже) могуществом, и «сила» эта моя просто реально «торчала» из меня (сейчас понимаю); встретив подобную Жене, я не особо «заморачивалась» «кто же предо мной?»; просто или «давила» (если того требовало моё движение вперёд, а человек мешал), или «объезжала» (по той же причине); речь сейчас не обо мне, и слово «давила » мной использовано специально и сознательно, хоть вложено в него почти не то, что поймёт читающий. Но, пусть будет так (возможно, лучше поймётся мой рассказ)
Так вот, эта «жена пастора Женя» встала на моём пути, как ...веточка, из земли торчащая. Как ручеёк. Или лужица подо льдом. А я была «на танке» (так привыкла). И положение моё меня к этому обязывало: и днём, и ночью быть «на танке», «в танке» или недалеко возле оного. И вот – Женя. Она выходила (если не была занята) ко всякому входящему в квартиру, улыбалась, спрашивала «как дела?» и делала ещё много того, что может (и должна) делать заботливая, любящая, знающая нужды каждого входящего хозяйка. Она помогала «пристроить» куда-нибудь свои одежды (ибо край тот суровый, одежд было много у каждого), детей, если таковые имелись (забирала их в другую комнату), родителей же провожала туда, где уже главенствовал муж. Так она обращалась и со мной. Вернее, пыталась обращаться; она улыбалась, что-то предлагала, но моя жизнь уже рушилась. Она рушилась, конечно, не из-за Жени; рушилась потому, что пришёл мой черёд и моя очередь. Но. Этого не объяснить было в ту пору мне, не объяснить (наверное) было и Жене; во мне она наткнулась на «скалу»: я не поддавалась на улыбки, почти не реагировала на её добрый тон и призывы; мир, из которого я постепенно (и неведомо для себя) исходила, был другим, там люди «рвали» себе всё, что могли, «рвали» исподволь (ибо имели доступ), постоянно и методично. И так всё это было у них отработано, что были похожи они на «голубых воришек Альхен и Сашхен» из романа Ильфа и Петрова «12 стульев»; эти люди привыкли жить во всём этом, запасы, ими пополняемые, приятно увеличивались, и они (эти люди) тоже всё время улыбались, понимаете?! Я видела ложь, а прикрыта она была улыбкой и постепенно мир, где я жила и вращалась, и на меня «надел» эту несмываемо-вечную маску: «я улыбаюсь, потому что у меня всё хорошо». Это Вы сейчас видите то, что я пишу. И я сейчас знаю (и понимаю) то, что излагаю на «бумаге». А тогда мне всё сие было неведомо, и видела я только незнакомый мне мир коренных, среди которых – несколько русских.
(О)судить меня, конечно же, можно, и (даже) подозреваю, что мысль некоторых к этому и «потянется». Но, уверяю Вас, «погодить»: успеется!
Женя о чём-то меня спрашивала или предлагала какое-то «чтиво», я же едва сдерживала свою ярость и никак не могла понять (поверить): «как можно улыбаться «просто так»?! Как?! Терпеть всё это в дому, принимать всех, «заваливаться» одеждой, терпеть не всегда приятные, приносимые разными людьми разные же запахи, возиться с их детьми, пока они хохочут или поют в соседней комнате, выслушивать их всех (при случае), кормить (если голодны), давать что-то хорошее совершенно чужим (и не всегда приятным) детям в их тянущиеся руки и при этом вечно улыбаться?! …во мне обнаружилась «бетонная стена». Она «строилась» там не один год, она облагораживалась и прикрывалась портретами «знатных людей», побывавших на «стене», при «стене», люди во множестве своём укрепляли мою стену, и, тем самым, отделяли меня вот от такого мира простоты и наива: мой мир и этот мир были разделены великой, но не Китайской стеной. А предстояло ей развалиться. И перестать меня окружать. Я, поняв, что веду себя невозможно, стала избегать Жени: она была мне откровенно неприятна. Неприятна тем, что на фоне её я выглядела несовершенной, а это для меня тогда было и непривычным, и достаточно ранящим. Мне намекнули, что… я выгляжу немножечко «не так», что это «немножечко» другим больно. А так как свои «проколы» я видела и сама, то и это «сыграло» мне на «минус»: я чем-то очень отличаюсь от того мира и тех людей, и мне это не делает чести: «Я же так многое могу?! Я могу «щёлкнуть пальцами», и «посыплется» многое, и «посыплются» многие». А тут?! Мне улыбаются, и, получается, улыбаются от того, что видят меня и имеют «счастье» принимать меня (такую?!) у себя. Что-то на что-то во мне «натыкалось» и не «срабатывало».
Потом, волею судьбы, нас отбросило оттуда ровно на пол Земли. И опустило уже в другом месте. Где у пастора был огромный собственный дом, прекрасная, огромная же кухня и такая же огромная золотая цепь на шее; тот мир был отличным от того, откуда мы приехали. Но Женечка на тот момент стала для меня уже (как видите), Женечкой. А тут я встретилась с другой женой другого же пастора. Сия жена служила: она имела «ризы» и соответствующие одежды, она ездила по «заграницам» и имела множество иностранных друзей – пасторов. Тут тоже было служение. Но пастор (муж) чаще был «сам»; мы, его прихожане, и здесь (как и в случае с Серёжей) собирались тоже, чтобы послушать то, что он имел в душе своей, но …огромная, прекрасная кухня с огромным, сделанным на заказ, столом чаще всего бывала пустой и безлюдной: не было в ней Хозяйки. Многие из нас, приходя на проповедь, приносили с собой что-нибудь «вкусненькое» и иногда перед нею (проповедью), а иногда и после, садились за стол и пили чай и шутили, и балагурили: было здорово и весело. Но когда появлялась из своих поездок и дел жена, то… всё это куда-то «улетало», и мы стремились побыстрее уйти из дома, а уж войти на кухню (в вотчину хозяйки) вообще мало кто из нас решался.
Так вот, обе эти женщины служили Богу. И одна (Женечка) и вторая.
Но как же разнится из моего сегодняшнего «далека» это «служение Богу»! И как хотела я уже несколько лет назад найти ту «Женечку» и прикоснуться губами к её рукам: в знак благодарности и великой скорби. О себе самой. Той, что делала больно.
Спешу утешить, кто стал мною несколько недоволен (или разочаровался): я люблю достигать. И в этом случае не остановилась, пока не нашла (не достигла); прошло уже много лет и искать «Женечку» мне пришлось долго: нас разметала жизнь. Но я нашла! И пусть хоть по телефону, но… объяснилась, и камень сей, могильный, сама с себя сняла. Но не выбросила, а рядом «положила», и, как видите, с удовольствием показываю каждому: смотрите: где и что у нас бывает, как называется и чем является на самом деле.
Так вот, обе эти «жены пастора» служили. Они служили своему Богу и мужу. Но чем? Теперь встаёт очень интересный и почти неразрешимый вопрос: чем. «Будьте подражателями мне, как я Христу.
Хвалю вас, братия, что вы все мое помните и держите предания так, как я передал вам.
Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава - муж, а Христу глава - Бог»
(1Кор. 11:1-3).
Христос – глава.
Скажите, вот наша левая (допустим) нога. Она может вдруг (внезапно) сама себе пойти туда, куда считает нужным? Думается, что нет. А рука? Глаз? Могут ли они делать всё то, что им «вздумается»?
Хорошее в данном случае слово «вздумается». Ибо (по логике) сначала где-то и что-то «думается», а потом уж (совсем неосознанно) это выражается в движении тела.
Павел – подражатель Господу. То есть? То, что угодно Господу, осуществляет собой Павел; ему глава – Господь (Он им руководит и господствует). Теперь смотрите: каждая из этих (упомянутых мною жен) что делала? Она служила. Кому? Господу. А Павел сказал? Быть «подражателем мне». И? И дальше идёт волшебное (для меня) слово «братья».
Если задаться целью, и «прошерстить» весь Новый Завет (а, при желании, и Ветхий), то (больше, чем уверена) не найдётся там призыва «к сёстрам». Есть один «служить своим имением».
Перед Павлом, открыв от удивления рты, и затаив дыхание, сидели только братья. Да, можно со мной спорить, а можно даже и «драться». Но я буду стоять на своём. И так же, как «у войны - не женское лицо», так и у веры – не место женщинам. У ног Павла, вкушая, сидели братья; они и слушали, и «вкушали». Чтобы (затем) принести в «дом». И, если там была жена, то рассказать ей то, что вынес сам: не Павел (какой-то невидимый, и недоступный для «просмотра» женщинам, мужчина), а именно муж, свой собственный муж. Если он имел чем поделиться после проповеди, то делился с женой именно тем, что имел. И ничем не соблазнял, понимаете? Жена смотрела на мир и учение, мужу достающееся, как бы «из» мужа, «через» мужа, благодаря мужу. Могла ли в таком случае возникнуть НЕ общность? Могла, но вряд ли: вдруг, или жена что-то не то поняла из слов мужа, или он как-то не так пояснил, но, в любом случае, противоречия устранялись бы сразу: по словам и разъяснениям супруга. А если мы с ним сидим в одном собрании (у «ног» одного и того же пастора)? То слова пастора в мои уши «затекают» по одному (в зависимости от того, какая я), а в уши мужа – по-другому, ибо и муж мой – другой человек: не я! Вот и «заполучите и распишитесь»: «война», соблазн, непонимание , обиды и затаённость готовы и созрели в результате проповеди слова Божьего!!!
Итак, я исповедую, что пред Павлом сидели только мужчины. И исповедую, что в вере жена обязана быть только ЗА мужем; она имеет право мыслить, имеет право иметь свои понятия и нравы («Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» 1Кор.11:19), но она не имеет правасвою веру и «правоту» выдвигать «выше» веры и правоты мужа или «сбоку» (в стороне) от оного.
Женя служила; она служила по Истине; она была женой любимого и (надо надеяться) любящего мужа; пока муж служил людям, она служила мужу. И Богу, и всем тем людям, которым служил и муж, служила всем «имением своим»: ЛЮБОВЬЮ; служила так, как каждая из нас помогала бы своему мирскому мужу строить гараж или чинить что-то в доме: «подай, принеси». Она кормила, привечала и улыбалась. И всё это, молодая и юная, сумела принести на алтарь Богу: она научилась (или изначально умела) любить людей такими, как они есть; она не жалела их (ибо жалость унижает) - просто видела их людьми, чего (в ту пору) совершено не умела ни видеть, ни делать я: люди для меня были средством. А для неё – жизнью. Она уже тогда умела счастье: она смотрела на листок растения и улыбалась, а я (если и смотрела на него же), то пыталась узнать, листок какого растения предо мной и будут ли плоды? Вот такими были «два мира, две судьбы» в ту пору. А жена другого пастора? Она тоже служила. Но служила тому, что избрала сама. Она «носилась» по городам и весям, приходам и церквям, справляла «службы», «нарабатывала» связи. А в это же самое время в её собственный дом приходили нуждающиеся во всём этом люди
(там, где была Женя и её муж Серёжа, люди ходили в «булочную за хлебом», а здесь – «булочная» носилась по всему миру, предлагая свой хлеб…)
Ни у одного из в дом входящих не было весёлой, заманчивой судьбы: все приходили со своей болью. Кто-то был голоден физически, кто-то духовно. И духовно их кормил муж, муж этой жены, тоже пастор. А вот стакан чаю наливали и подносили «сёстры». В огромной (повторюсь в сотый раз, ибо огромность кухни для меня как огромность жизни) кухне, где могли бы кушать, отдыхать, «размякать» пред Богом и пред пастором нуждающиеся люди, не было самого главного – Женщины: женщины – матери, женщины – сестры, женщины-друга и носительницы Любви. Она служила. Но не нам. И, соответственно, не мужу.
Была такая Анна, вдова лет «восьмидесяти четырёх, которая …( Лк. 2:37). Так вот она, пожив с мужем всего 7 лет и став вдовой, служила при Храме.Не имея мужа. Это – очень хорошее увещание женщинам, своим лбом пытающимся прорвать для себя «преграду», стоящую (по их мнению), на их пути к «Царству»: «Я – служу Богу!» Минуя мужа, минуя дом, детей, и всех в этот дом входящих: «в моём доме – не пьют! В моём доме только одна я верую сильнее всех и всё делаю правильно!» При такой жене даже и думать нечего, что возникнут и скандалы, и ссоры, и, зачастую, даже погибель семьи.
Если есть муж. У верующей ли женщины или неверующей. То он для того, чтобы руководить семьёй. Ибо, сказано, «всякому мужу - глава Христос» (1 Кор. 11:3). А жена – слава мужа! (1Кор.11:7) Вдумайтесь в эти слова; муж делает что-то (пьёт ли, проповедует ли), но люди его (при наличии жены) «славят» не за его дела, а по жене. Женщины, чувствуете ли ответственность? Не бывает так, чтоб она «белая и пушистая», а муж – всё хуже и хуже! Ибо жена (если верить Библии) доставляет собой славу именно мужу! То есть, какова рядом жена, таков и муж её! Не то, что мы являем собой при людях, а то, что вызываем (или допускаем собой) из человека рядом.
Муж, мужчина, имеет такую жизнь, как он собой «отражает» Христа. До чего «дошёл», что понял – такова и жизнь. А жизнь – это жена: до чего «дошла» в понимании мужа, до чего доросла – то и являет: или стоит «против», или стоит «за» (как Женя). Но это – равноценный труд! И стоять «за», ничуть не менее сложно, чем стоять «против». Но «против» - это война, а победить в ней женщине – это «сломать» своего мужчину. И, возможно, что сломается он, ибо будет иметь сердце мягче, чем сердце женщины. Только «пиррова» это будет победа…
Так вот, о женщинах, женщинах, служащих «Богу». «Будьте подражателями мне, как я Христу». Сказал своим слушателям Павел. Слушателям – мужчинам. Хотите испортить свою жизнь, женщины? Слушайте Павла. Не хотите сломать и испортить? Ищите Истину и слушайте мужа, говорящего о Павле, о его словах и понятиях. Тогда будет у вас единение в мыслях и счастье, и радость.
Но всё вышеизложенное (как всегда) – глубоко моё личное мнение. Вынесенное из страданий и изломанной напрочь судьбы и жизни.
Удачи Вам. И - быть добру, аминь!
"Уже много лет муж ходит в церковь, многое в нём изменилось, а вот пить и курить не бросил (всё оправдывает это дело). Да ладно бы, но у нас дети маленькие и он от них не прячется. Меня не слушает: а ведь я все эти годы прошу не курить и не пить при них. Детям объясняю, что это зло - от дьявола, и мы вместе с ними за папу молимся. Но у папы мозгов не хватает понять, что он делает зло детям, обманывая их. Такое впечатление, Господи, что у него совсем мозгов! Ну дай ему тогда!!!! Чтобы не соблазнял маленьких детей, не разрушал им жизнь, не селил в них ложь и противоречия. Защити моих детей от этого зла, на всю жизнь внуши им отвращение к курению и выпивке. Чтобы никто не смог соблазнить их на путь греха и рабства. А папе строго скажи (меня он не слушает!), а иногда назло даже стремится что-о сделать - обличи его и останови это безумие (внушённое нечистыми духами)"
Так и хочется сказать: "Учительница первая моя"))): ТАК "учить" и мужа и Христа(((
Спасибо за Ваше неравнодушие. И прекрасные, жизненные толкования; они многое проясняют, дополняют и раскрывают, ибо невозможно одному человеку охватить разумом сущее.
Особое спасибо за время, потраченное на комментарии; они ценны не только для меня.
Пожалуй, Вы правы, - ап. Павел обращался именно к БРАТЬЯМ... Хотя слушали его, очевидно, и сестры тоже.)
Сейчас проповедующие обычно начинают проповедь словами "дорогие братья и сестры...", - но поскольку сестер в собрании, как правило, куда больше, чем братиков, то логичнее было бы говорить "дорогие СЕСТРЫ и братья".
И это НЕРАВНОВЕСИЕ в народе божьем наводит на грустные размышления: если присутствуют жены, то где же их половинки? Ведь не все же вдовы...
Но "половинки" предпочитают проповедям - другие интересы... Мужчины вобще по жизни жестче и скептичнее (не от рождения - ОБРАЗ жизни делает их часто такими), а женские сердца мягки и доверчивы.
Но если у жены муж НЕ ЗНАЕТ Бога... То где же ей учиться понимать Слово божие, - от кого? Правильно, от ПРОПОВЕДНИКА. То есть, от ДРУГОГО мужчины. А потом она будет приходить домой и "кормить" этой, этой пропущенной через ДВА сознания пищей духовной, СВОЕГО мужа...
А вот будет он эту пищу принимать или оттолкнет привычно, - это уже вопрос.
..А если и муж, и жена - в собрании?.. И оба НЕ СПЯТ, а действительно ищут голодной душою - ПИЩУ?.. Ведь воспримут они эту ОДИНАКОВУЮ с виду пищу - каждый по-своему?.. И в чем-то неизменно будут противоречия и непонятки?..
КАК же тогда им искать СОГЛАСИЯ и единства в духе?..
..Я посещал однажды с семьей несколько лет собрание, где пастор умел произносить яркие, необычные, берущие за живое и проникающие до самых глубин, проповеди. И все поначалу казалось хорошо, но... что я заметил вскоре: в собрании практически не было супружеских пар или полноценных семей...
Как выяснилось через окольные распросы (на эту тему говорить в собрании было не принято) ОНИ БЫЛИ ТАМ ПРЕЖДЕ, НО РАСПАЛИСЬ.
И бывшие супруги (или родители и дети), превратились в духовных противников, а то и.... ВРАГОВ.
Потому что пастору, как выяснилось впоследствии, было выгодно иметь безраздельное влияние на паству, и он поощрял разделения в семьях по методу "Разделяй и властвуй." Инакомыслящие и несогласные преследовались, противопоставлялись и в итоге изгонялись... Под последующие разгромные проповеди: "Они вышли от нас, но не были наши."
Печально.
..Но ты права в главном, сестра Мирра. Вот в этом:
ЖЕНА ДОЛЖНА ПРИНИМАТЬ ДУХОВНОЕ СЕМЯ ОТ МУЖА СВОЕГО.
Это правильно.
А теперь представьте такую аллегорию.... Наш дух, данный Отцом, - это Муж. Душа же в теле нашем - это Жена.
"Мужу глава Христос..." - Все верно, да?.. Малая крупинка духовного покрывается всем богатством и полнотою Духа Сына Божия, - только так!..
А вот над Женою-душою должен главенствовать именно Муж... Поскольку не просто рядом они, - ВМЕСТЕ, в ОДНОМ теле.
Для чего же это главенство?..
Чтобы душа-Жена смогла под чутким водительством духа-Мужа достичь истинно духовных высот и приумножить в себе дух (данный в качестве ЗАЛОГА), зачиная от духовного семени Мужа и рождая из себя Божье Начало...
ТО, что однажды станет нашим духовным "Я" и пропуском в Вечность.
Применяя это образ по отношении ко многим ситуациям в Писаниях, где говорится о муже и жене, можно понять сокровенный, сокрытый смысл запечатанного Слова именно так, как должно: преобразуя духовное, - с ДУХОВНЫМ.
Всех благ тебе, сестра.) С Богом!
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
