«Жила-была девочка, золотистые косы» - по сцене мечется, извиваясь в лоскутах летящих по телу тканей, поющее чьё-то счастье: помесь жизни, улыбок, восторга, удачи и молодости. Смотришь на это и думаешь: «как славно; ну и что, что почти раздета, ну и что, что в песне всего «три слова»? Главное, что этой песне подпевают почти все: «Мы знаем пароль! Мы видим ориентир! (всё будет хорошо: любовь спасёт мир!») Детки прыгают, взрослые кружатся, летят лепестки роз и улыбки: почти феерия, праздник; приятно посмотреть на молодость, приятно, когда люди знают, чего хотят и умеют «зажечь» этим других и окружающих.

А потом?

Потом «залезаешь» в Интернет, и видишь, что  сия исполнительница замечена гражданами в том, отчего происходят крупнейшие жизненные фиаско (ролики с её участием выложены на всеобщее «рассмотрение» и о(б)суждение. Не верится? Можно найти и посмотреть).

И… «рассыпается» картинка; рассыпается так, как рассыпалось бы на тысячи мелочей автомобильное стекло «триплекс»: слова о том, что она (они, оно) «знает пароль» и «любовь спасёт мир», оказались просто «мишурой, заманихой»; это был образ, плащ и праздник, надетый  на совершенно «голое тело». А когда свет рамп погас, плащ сняли  и  переоделись в привычно-житейское...

Свет и ВЕРА погасли; наступили будни.

...после прикосновения грязи сие прекрасное лицо искажается (как от «плевка» серной кислотой) и образ праздника размывается, делаясь простой, жуткой маской (практически - оскалом): «Вам ещё нужен праздник?! Сейчас вы его получите!»

…для чего было держать за руки невинных детей?

Для чего улыбаться сотням смотрящих на тебя зрителей?

Для чего?!

Это был ТЕАТР, театр одного актёра.

И действо закончилось ровно тогда, когда актёр (по привычке) шагнул со сцены на землю: «Жила-была девочка, золотистые косы»…

…но девочка была уже другой. Эта девочка – из романа Драйзера; она была хорошо воспитана и от «правильных» людей зачата. Она воспитывалась в пансионе и имела прекрасные манеры; её мама прилагала многие усилия, чтобы девочка попала в приличное, «благородное» общество (правда, мечтая о прекрасном, немножечко (за неимением средств) «просыпала махорочку»: была вынуждена  некоторое  время содержать «дом свиданий».

И это, увы, «выплыло» наружу, и так прекрасно отлаженный спектакль про «высокого полёта» девочку, не состоялся: всё «тайное становится явным»…

...ещё одно воспоминание... из глубокого детства, когда у людей среднего достатка только-только начали появляться телевизоры; театр кукол Образцова; этот конферансье остался, наверное, в памяти не у меня одной, а у целого поколения.

                                               Так о чём же это я?

О театре.

Театре одного ли актёра, или нескольких, но ТЕАТРЕ; том месте, где люди надевают «маски» и «вживаются в образ».

Театр – жизнь. И многие из нас (привычно) - в масках; страшное понятие и страшная (же) жизнь: жизнь «под маской».

Театр: вера.

Одна девочка захотела «приблизиться» к миру искусства. Она долго мечтала об этом, пробовала и то и это; она училась и совершенствовалась, пока не достигла пика; она умела многое: немножечко «пела», немножечко рисовала, чуть -  танцевала,   показывала пантомиму и умела декламировать (в ту пору не было телевизоров, приходилось всё реставрировать в себе после одного единого раза, увидев кого-то в настоящем, реальном театре). И девочка достигла; она чего-то достигла, что сочла возможным показать кому-то. Показала; посмотрели, сказали: «Ну, что же, хотите попробовать? Пробуйте!», тем более, что девочка была не «из бедных», т.е. её капризы, в принципе, были вполне осуществимы. 

Она пришла в театр и первый раз в жизни оказалась ЗА кулисами: там, где актёры ещё похожи на всех нас (привычных людей); там, где они имеют свои (или общие) «гримёрки», где они курят, матерятся и (иногда) и пьют. ...где надо много тренироваться, чтобы попасть на сцену ценой таланта, или (чаще всего) ценой своих специфических (физических) данных; где примы ходят в стареньких трико, а прекрасные принцы из сказок выглядят так, что... и не узнаешь принца за кулисами; она пришла туда, где (иногда) льётся рекой и праздник и водка, а (иногда) и горючие слёзы, как доказательство того, что талант – ещё ничего не значит, по сравнению с …

Девочка попала в «закулисье». Которое, при первом же спуске «ниже уровня сцены», показало ей свою жуткую гримасу: «Хочешь быть первой? Первой на сцене? Первой в жизни? Первой везде? Хочешь быть первой?! А кто же пришёл в театр, чтобы стать (или быть) вторым? Как думаешь: есть ли такие? Даже самый распоследний уродец шёл в театр и думал, что уж роль-то Кащея бессмертного ему обеспечена?! «Да уж, смотрите! На эту роль (иногда) и принцы просятся!»

Что увидела девочка за кулисами жизни? За кулисами театра и сцены? Она увидела правду, горькую правду жизни; жизни перед стартом, перед прыжком и открытием огромного плюшевого занавеса. И изнанка «жизни» ужаснула её: нелепица. Гримаса. Бутафория. Фарс. Превращение красавиц (если это нужно по сценарию) в жутких, почти что реальных старух, или (наоборот) - вышедшие в «тираж» старые актёры вовсю изображают из себя почти что юношей и  девушек. Благодаря чему? Свету, гриму, игре, умению, мастерству: сделать так, чтоб зритель поВЕРИЛ.

Всё это пугает. Останавливает. Впускает в дрожь... где хоть капля правды? Где истина? Где вы настоящие, люди? В театре? На сцене? В спектакле или в жизни? Где? И, выходя из своего рабочего места (и образа), не забываете ли снимать маску? ...приходя домой и становясь привычными мамами, папами, жёнами, мужьями. Вы (все) где  настоящие?!

...а если надо «входить в образ»? А если это - образ кого-то такого, кем никогда в жизни не был?! А тут?! Тут - «надо»! И начинаешь «ломать» себя, уродовать свою психику и срочно менять ориентиры, переставляя  всё внутри себя на уровне аврального сноса дома.

Люди, играющие в Жизнь... люди, играющие Жизнь: люди играющие.

Они с лёгкостью выходят пред другими людьми и говорят: «Вы верьте! То, что мы вам покажем (расскажем, объясним) имеет место быть; верьте!»

И верят.

Верят в то, что «Иисус спасает». Верят, что мёртвые воскресают. Верят, что вновь вырастают «отрезанные» руки и удалённые зубы. Верят, люди верят! Ни разу не удосужившись бросить всё своё и пойти точно по следу и узнать: правда ли? Правда ли, что мёртвые воскресают?

Нет… здесь нас нет… здесь – «театр», закулисье, тёмные, тёмные коридоры, по которым никогда не ходят посторонние; так глубоко сей «театр» в себя не  впускает. Ибо, если впустит, «полетит» в небытие слишком многое… и «актёры» разбегутся и «режиссёр» потеряет всё то, что нарабатывал долгими и трудными годами… пусть уж будет так, как есть.

«Скажите, это правда, что…?!» «Правда, правда! Я сам был в «той церкви», там поп крестил …» и (страницы на три) такого, от чего не то что «поп», а и голова любого из читающих свернёт не «на ту тропу».

Люди верят в то, что другие говорят. Происходит великое лицедейство.

Тысячи людей приходят в веру и ничего не добиваются; у них точно так же (как у всех остальных) болеют дети и родители, болеют они сами и друзья их, они занимают друг у друга деньги («до зарплаты»), мечтают, когда освободится место «получше» (и его можно будет занять «с Божьей помощью»), эти люди так же, как и остальные, в определённый период своей жизни перестают любить то, что до этого (вроде бы?) любили, и начинают жить как по приговору; и если простые люди (неверующие) могут многие вещи делать, особо о них не задумываясь, то верующие сами себя связывают ужасным бременем: они называют себя «верующими», что неизменно влечёт за собой целый «комплекс» проблем, отныне которые навсегда прикреплены к этим людям. Прикреплены верой. Как маска в постановке, которую приходится играть в тысячный раз подряд... за всю свою жизнь...

Театр – жизнь.

                                        Что может быть страшнее?